Обломов и Штольц: антиподы или альтер эго друг друга?

18 марта в театре «Старый дом» прошла премьера спектакля «Обломоff» - инсценировка одноименной пьесы Михаила Угарова по мотивам романа Гончарова «Обломов». Спектакль поставил молодой режиссер из Петербурга Антон Безъязыков, главную роль исполняет Илья Катунцев. Я посетил спектакль и хотел бы поделиться впечатлениями.

Пьеса Угарова – не традиционная интерпретация хрестоматийного романа. Отталкиваясь от классического сюжета, драматург создал самостоятельное произведение и предложил публике нового Обломова. Обломов Михаила Угарова болен ТОТUSом, что в переводе означает «цельность». Он единственный цельный человек на свете и очень боится ограничить своё существование простым набором немногих функций, востребованных в данный момент. Новый Обломов мечтает о гармоничном существовании и пытается найти ответ на основополагающий вопрос: «Какова цель жизни?».

В целом сохраняя сюжетную линию романа, автор пьесы и режиссер вводят новое содержание в постановку, дают свою интерпретацию. Как и в романе Гончарова, Илья Ильич – молодой барин, живущий в некоем своем мире, не желающий выходить за его рамки: работать, быть в обществе, заниматься делом. Его друг детства и сосед по имению Андрей Штольц – его полная противоположность: деятельный, активный, уверенный, весь – буря и натиск. Помню, еще в школе нас учили противопоставлять Штольца и Обломова. Даже были две темы: «образ Штольца» и «образ Обломова». Учителя, наследуя советской трактовке, рисовали Обломова – положительным героем, а Штольца, если не отрицательным, то уж точно не симпатичным. То, что на самом деле все гораздо сложнее, им не приходило в голову.

Мне увиделось в трактовке Безъязыкова не противопоставление Обломова и Штольца, а их сопоставление, взаимодополнение. Штольц и Обломов даны как хрестоматийные архитипичные образы. Они – альтер эго друг друга. Вообще, я бы не стал говорить, что Штольц – образец западного духа и характера. Вообще, образ немца имеет интересную трактовку в русской истории. Поскольку, немцы в России поселялись давно, а со времен Петра и Екатерины вообще расселялись массово, то они постепенно стали как бы своими. Да, многие жили по-своему, в колониях. Но многие жили среди русских, принимая православие, русский язык и обычаи. Им давали русские имена, поэтому, например Иван Андреевич Шмидт или Александр Петрович Берг не были редкостью. Постепенно они становились русскими, и о их немецком происхождении напоминала только фамилия. При этом оставалась немецкая точность, пунктуальность, чистоплотность. Возник своеобразный русский тип «немец».

Таким немцем и был Штольц. Этот «немец» стал альтер эго русского. Над ним посмеивались, но в то же время восхищались его работоспособностью, опрятностью. Хотели сами быть такими, но ничего не получалось. Немцы тоже, как ни старались, не могли стать русскими по духу. Как мать Цветаевой, например, урожденная Мейн. Хотя она и была православной, любила русскую культуру, русской она не стала.

Вот это стремление побороть в себе негативные черты, оставив позитивные, и показал режиссер в своем спектакле. Его Обломов хочет оставаться таким же мечтателем, таким же ребенком в душе, но в то же время, быть деятельным, как Штольц и добиться чего-то в жизни. Так же и Штольц хочет остаться таким же предприимчивым, но при этом сентиментальным и тонко чувствующим, как Обломов. Отсюда его воспоминания о детстве, отсюда его подарки-игрушки для Обломова. Но, как ни старается Штольц окунуться в мир сладких грез, у него ничего не выходит. Тут же работа настигает – в виде гонца, докладывающего о ценах на зерно.

Вот это желание получить недостающие черты личности и тянет их друг к другу, чтобы видеть их хотя бы в другом, раз нельзя развить в себе. На этой компенсации и взаимодополнении и построена их дружба, что довольно удачно показал режиссер и актеры.