Право на город: как велось расследование о многоквартирных самостроях в Якутске

Публикация вышла на портале SakhaDay в декабре 2021 года. Автор расследования – Саша Александрова на примере нескольких домов выясняла, кто виноват в сложившейся ситуации и могут ли собственники квартир в самостроях узаконить своё жильё. 

Почему выбрали эту тему?

– Как-то в редакцию обратились люди с жалобами на отсутствие документов на жильё. Они купили помещения над гаражами, в самострое. Пока писала материал, узнала, что таких самостроев в Якутске – двадцать с лишним, и многие дома построены одними и теми же застройщиками. Захотелось разобраться, кто строит эти дома, кто и по какой причине покупает квартиры в них, куда смотрят власти, есть ли у жильцов шанс узаконить жилье.

Как менялась гипотеза?

Сначала мы решили, что основная причина проблемы – в коррупции. Власти за откаты делают вид, что не замечают, как на участках, выделенных под строительство частных домов, появляются малоэтажные многоквартирные дома, а ресурсоснабжающие компании, также за взятку, увеличивают пропускную способность газо- и электросетей.

Если и так, доказать это практически невозможно. Поставщики ресурсов на наши запросы ответили, что не уполномочены проверять вид разрешенного строительства и выдают техприсоединение по любой заявке. А мэрия может организовать проверку строящихся объектов лишь по обращению граждан или организаций. Вызывает, конечно, вопрос факт имущественного права муниципалитета на офисные помещения в одном из самостроев, но и тут сложно что-либо доказать – сделка была оформлена через суд. 

Поэтому мы сделали упор на отсутствие муниципального контроля, которое повлекло ущемление имущественных интересов граждан. Отметим, впрочем, что некоторые из них шли на осознанный риск – стоимость квартир в самостроях предсказуемо ниже рыночной, и это, как минимум, должно было насторожить. 

Как собирали информацию?

У нас был список из 25 жилых самостроев, и основная сложность в начале работы заключалась в выборе – на каких домах его остановить. Сначала мы отсекли незавершенные объекты строительства. Затем искали среди эксплуатируемых дома, которые построены одними и теми же застройщиками, чтобы установить коррупционную связь с городскими властями. Сказать однозначно, что никаких коррупционных схем не было, мы не можем. Но и подтвердить наши предположения оказалось крайне затруднительно, потому что мы располагали только заявлением застройщика, находящегося под следствием. Он утверждал, что мэрия смотрела сквозь пальцы на его самострои. А когда обратила внимание, он передал муниципалитету 20 помещений. 

Также мы решили взять в пример случаи, в которых жильцы пытались как-то легализовать свои дома. Нам было интересно, готовы ли люди пойти до конца, объединиться, самоорганизоваться и следовать алгоритму, предложенному юристом. Для этого нужно было вложиться не только морально, но и материально.

Кроме того, истории объединяет то, что дома построены на участках, выделенных под ИЖС, а деньги людей, переданные на строительство, застройщики аккумулировали через кооперативы. Такая примета времени — на фоне отсутствия доступных банковских кредитов люди доверяли накопленные средства организациям, деятельность которых слабо регулируется государством. 

В итоге мы остановили выбор на четырех домах. Первый случай использовали как положительный пример — застройщик хоть и возвел несколько самостроев, но пытается легализовать их через суд. Два других дома построены одним и тем же застройщиком, и при усилии жильцов их можно легализовать. Но для этого потребуется заручиться поддержкой мэрии, которая должна будет признать дома многоквартирными, то есть – взять на себя ответственность. И четвертый случай — безнадежный. Эти помещения ни при каких обстоятельствах не будут признаны жилыми.

Ещё одна сложность была в том, что люди не хотели открыто рассказывать о своих проблемах. Многие отказались от интервью. 

Те, что шли на контакт, согласились разговаривать анонимно или без упоминания полного имени. Как я поняла, одни надеются на помощь в решении проблемы со стороны застройщика, другие – на помощь от властей. Поэтому воздерживаются открыто высказывать свое мнение. Чтобы не испортить отношения.

В основном, я работала с картотекой судов, так как люди, желая легализовать жильё, подавали иски. Также получала выписки в Росреестре. Часть документов предоставили владельцы квартир. Дома построены в начале и середине 2010-х. С того времени активная часть жильцов в попытке признать права на жильё собрала множество документов – ответы на свои обращения, копии приказов на выделения участков, договоров и т.д.

Какую роль сыграли эксперты?

Основной вопрос был, можно ли эти дома узаконить, что для этого требуется. С ответами помог адвокат Виктор Яковлев, до этого я часто с ним сотрудничала по другим темам.

Также нам важно было затронуть вопрос ответственности людей за свои решения, но – без громких обвинений в их адрес. Среди местных социологов я не нашла желающих выразить свое мнение. Обратилась к эксперту и куратору проекта «Право на город» Ирине Скалабан. Если комментарий юриста носил практический характер, то её разъяснения по поводу взгляда на проблему самих жильцов и властей, по поводу сложившихся между ними отношений дали повод для более глубоких размышлений о природе создавшейся проблемы. Я бы сказала, это добавочная стоимость материала.

За комментариями мы также обращались в строительные организации, зарекомендовавшие себя на местном рынке с положительной стороны. Хотели узнать изнутри, как устроен строительный бизнес. Спросить, насколько генплан города соответствует современным запросам на фоне высокой внутренней миграции и почему так много точечной застройки. Но специалисты от общения отказывались, мотивируя это тем, что рынок узкопрофильный, все знакомы и зависимы друг от друга в той или иной степени, а в большей степени – зависимы от властей. Думаю, рынок имеет свои подводные камни, связанные с большими деньгами, тесным взаимодействием с властью – например, в вопросах выделения земли. Никто не хочет без лишней необходимости про это разговаривать.

Как упаковывали материал?

Чтобы показать состояние домов изнутри и снаружи, снимали видео. Но я понимаю, что этого недостаточно. Чувствуется отсутствие людей, из-за этого есть ощущение, что проблема обезличена. Это всё также из-за неготовности людей говорить открыто.  

Мы пытались уговорить. Они отвечали, что город маленький, они бы не хотели светиться в проблемной публикации. Плюс – опасались, что публикация помешает в коммуникации с властями.

Фрагмент видео

С какими трудностями столкнулись? 

Я уже упомянула про сложность с выбором историй и анонимностью пострадавших. 

Также минусом считаю то, что удалось взять интервью только у одного из трёх застройщиков. В материале мы разбираем проблему на примере четырёх домов. Два из них построены одной и той же компанией, её собственник сейчас находится под следствием. Он просто не захотел разговаривать. Второй, в отличие от других, предпринимает меры для признания самостроев через суд, но также отказался от комментариев, посчитав, что публикация может негативно сказаться на судебном решении по его искам.

Единственный человек, согласившийся на комментарий, также находился на тот момент под следствием. На него я вышла через знакомого адвоката, которого застройщик просил представлять его интересы в суде. Думаю, он полагал, что, соглашаясь на комментарий, он добьется согласия юриста стать его защитником. 

Как определяли целевую аудиторию расследования? 

Исходили из проблемы, которую поднимали в материале. Предполагали, что публикация может стать гайдом по решению проблемы. Но также ориентировались на тех, кто планирует купить дешёвые квартиры. Это, в основном, люди, которые сейчас массово переезжают из районов в Якутск. 

Какой была реакция? 

Пострадавшие, конечно, писали, благодарили. Читатели оставляли комментарии под публикацией на сайте. Но больше никакой реакции не было. Надеемся всё же, что материал хоть немного повлиял на сознание людей – когда они знают свои права, но понимают также обязанности и несут ответственность за принимаемые решения. 

Мы пытались собрать команду, которая бы провела инициативные общественные слушания по этой проблеме, но ничего в итоге не получилось. Думаю, причина в том, что люди готовы действовать поодиночке и малыми группами, чтобы решить проблему конкретного дома – и только. 

Активисты считают, что для решения проблемы необходимо заручиться поддержкой ОНФ, исполкома «Единой России», депутатов Госдумы от региона и писать письма Президенту. В другие инструменты – например, открытый диалог с властью – они не верят. К тому же, людей испугало то, что для этого нужно стать публичными и посвятить много времени организации слушаний и другой, смежной деятельности, результат которой вряд ли будет получен сразу. 

По моему мнению, это связано с тем, что конечная цель – решить проблему самостроев как таковую – мало кого интересует. Люди хотят легализовать имеющиеся проблемные дома, продать свои квартиры и таким образом избавиться от проблемы.

Журналист Саша Александрова. Рабочий процесс

Может ли журналист быть активистом?

До конца не определилась для себя с ответом на этот вопрос. Если бы наша работа была поддержана общественниками, думаю, я могла бы участвовать в активностях. Не напрямую организовывать мероприятия, движения, но могла бы помочь советами, помогла бы вести страницу в соцсетях, писала бы тексты, обращения. 

Вообще, в какой-то момент мне хотелось более решительных действий, чем выражение позиции в соцсетях или информирование людей через профессиональную журналистскую деятельность. Хотелось, например, пойти в управу своего округа и предложить проект, который поменяет облик улицы. Я поняла, что моя работа как независимого журналиста мало на что влияла. Видимо, отсутствовал, в том числе, и запрос на неё со стороны общества.

Если у вас есть вопросы по защите ваших прав, пишите нам в раздел «Консультации». Эксперты «Так-так-так» всегда готовы помочь вам. И присоединяйтесь к нам в социальных сетях!